Письма.

« Гай. Привет. Вот уже месяц, как я уехала. Ты так и не пришел меня проводить. Отец сказал, что ты остался жить на маяке и вместо Вадима зажигаешь огни в шторм. Гай, что же случилось между нами. Это же все не правильно. А, Гай? У меня как будто все хорошо. Но чувство, что я тебя предала, не покидает мое сердце. Только я не могу понять, почему предала? Зима в Гарце мягкая, ее почти нет. Часто вместо снега идет дождь. Я купила себе оранжевый зонт, чтоб хоть как-то раскрасить серые улицы. Работа мне нравится, редактор тоже доволен. Говорит, что у меня большое будущее. Но, Гай. Мне так остро не хватает тебя. Тогда, когда я сказала тебе о переезде, это же был не ты. Я знаю, что не ты. Хочешь, я вернусь? Только объясни мне все, я тебя умоляю»

« Я пять раз хотел написать тебе ответ. Бродил по комнатам, путал буквы и слова. Я не знаю, как объяснить тебе, что я не имею права на твое возвращение. Что я вообще не имею больше никакого права на тебя. Вчера была буря, она врывалась на выдох в город, рвала афиши. Я сидел на нашем плато и смотрел на море. Мне теперь все время холодно. Поэтому я даже не пытаюсь согреться. Наверное, это от того, что у меня за спиной выросли крылья. Представляешь, Алиса, настоящие, черные крылья. Если их расправить они кажутся просто огромными, но под одеждой их совсем не заметно. Я теперь не понятно кто – и не человек, и не птица. Я боюсь, что ты не сможешь меня принять таким, и жалости я тоже не хочу. Осколок льда в моей груди становится все больше. Наверное, когда он станет больше моего сердца, я перестану мерзнуть. В моей жизни больше нет того смысла, что я в неё раньше вкладывал. Последнее время, ночь становится абсолютно невыносимой. Не могу спать, а если и засыпаю, то обязательно снятся недобрые сны. Хочу ночи без снов»

«Гай, привет. Ты так и не ответил мне. Я каждый день жду, что ответишь. Несколько раз я звонила, но мне говорят, абонент не доступен. Где ты, что с тобой? Я чувствую, что мне нужно приехать. Но я боюсь, ты меня снова не пустишь. Вчера я долго не могла уснуть, вспоминала, как ты лежал у меня на коленях, а я водила пальцами по твоим поседевшим волосам. Что я упустила, что не заметила в тебе? Отзовись. Очнись»

«Очнуться. Я бы с радостью очнулся. Но что-то у меня не получается. Мне еще 99 лет осталось. Тебя уже не будет. Меня, как меня, наверное, тоже не будет. Интересно, насколько я стану жестоким за это время? А ведь я просто хотел быть с тобой. Я ненавижу расстояние, которое легло между нами. Как бы я не хотел, я не смогу преодолеть эти километры, и крылья мне не помогут. Мне ничего не поможет. Я бы с радостью сорвался сейчас к тебе, поездами, кораблями, самолетами. Хоть чем. Но это не возможно. Как бы я не стремился вперед, меня отбросит обратно к стенам маяка. Я уже пробовал. Пробовал тысячу раз. Я поднялся почти до самых звезд. Звезды меня тоже не приняли. Мне нигде нет места, кроме границы. Проклятые драконы. Я научился убивать их. Первый раз мне было очень страшно. Я даже не думал, что убить кого-то это так жутко. После первого выстрела я пил неделю. Ты знаешь, я вообще стал очень много пить. Алкоголь дарит мне ночи без снов. Я думал, может перейти опять границу и убить их всех. Всех драконов. Тогда меня отпустят на целый год к тебе. Я бы сейчас все отдал, за этот последний год, но так, чтоб провести его с тобой».

«С днем рождения, Гай. Я помню, у тебя сегодня день рождения. Будь счастлив»

«Да. Я и забыл. Я стал старше не на год, на целую жизнь. Счастлив. Как это « Будь счастлив»? Я не отправил тебе ни одного письма, хотя написал их десятки. Мне так легче. Когда я пишу -думаю, что говорю с тобой. И ты не за сотни километров от меня, а рядом в этой комнате, сидишь возле камина и пьешь чай. Смотришь на меня из-под своей челки, лукаво зажмуриваешься и смеешься. Мне очень не хватает твоего смеха. Я сам не смеялся уже очень давно. Наверное, с тех пор как разбилась Красная стрела. Алиса, не звони мне и не пиши больше, умоляю не надо. Хватит. Я устал. Очень устал. Не заставляй меня тебя ненавидеть. Вот бы, ледокаин продавался в таблетках. Выпил одну такую таблетку и все внутри у тебя замерзло. И ничего не чувствуешь. Ничего не болит. Идешь по улице, вокруг солнце, птички поют, а под ребрами зима. И не чувствуешь себя обезумевшим от одиночества бешеным псом».

– Ну и что это за роман в письмах? – за столом сидел Вадим, и рисовал на бумаге снежинки. Как я не пытался, я не мог вспомнить, откуда он тут взялся.

– Ты когда пришел, я не помню?
– Конечно, столько пить. Тебя скоро драконы сожрут и умрут от алкогольного отравления.
– Шутишь,- мне было не смешно, голова болела, в горле пересохло, у меня был очередной запой. Я встал, открыл недопитую бутылку виски и сделал пару глотков. Мне стало немного легче.
– Прекращай пить, я тебе серьезно говорю.
– Прости, я не могу не пить.
– А если врежу?
– Не поможет, мне все равно. Мне вообще на все все равно.
– Ну, это не ври.
– Письма прочел?
– Надо же было чем-то заняться, пока ты спал.
– Гад.
– Не отрицаю. Зря ты ей не сказал.
– Это не твое дело. Зачем пришел?
– Да так, поеду, думаю, проведаю старого друга.
– Ага, что-то не верится. Сколько тебе осталось?
– Полгода.
– И как она, жизнь?
– Весело.

Я допил остатки алкоголя и лег обратно на диван. Разговаривать мне с ним не хотелось.
– Ну ладно, раз у тебя все хорошо, я пойду.
– На похороны позовешь?
– Иди к черту, Гай, – Вадим вышел, хлопнув дверью.

А я опять остался наедине с самим собой. Не вырваться. Больше всего в жизни я боялся клетки. Когда кто-то пытался ограничить мое пространство, я сразу начинал злиться и ломать все стены и преграды. Я хотел быть свободным. Свободным от рамок, навязанных мне кем-то извне. И вот теперь, я, навечно привязан и заперт на этом маяке, и это сводит меня с ума. Я злюсь, но в своей злости я абсолютно бессилен.